Последний пост. Прощальное

К.Коровин. Охотино. Лунная ночь. 1918

В позднем вечернем сумраке над далекими лесами взошла таинственная луна. Дорога, извиваясь серой лентой, пропадает вдали. Прошел летний жаркий день. Медленно наступает заколдованная ночь. Тихо, так тихо, ни души кругом.Чиркаю спички, подношу к свечам канделябра. Моя бревенчатая деревенская мастерская осветилась, а окна стали темно-синие.

Влетела летучая мышь и быстро кружится у потолка, бросая темные тени. Мой сторож-дед ушел в деревню. Лежат на полу его сети, которые он плетет. Как –то все бедно, уныло. Я прохожу по одинокому дому на крыльцо. Спит сад. Высокие ели ушли, ушли ввысь, среди темных верхушек мерцают звезды ночи.

Как хорошо. Заманчивые звезды, зовущие к себе радостной тайной. Чего-то так хотелось душе, чего не было. Задумчивый, прикованный, смотрел я ввысь небес. Не колыхнет лист, спит темный сад. Тишина.

Какая тайна прекрасной любви, какое дивное соединение чувств с этим темным садом, с этими ветвями у края крыльца, с огнем в окне моего дома, и дорога дальняя, запах трав и звезды, все соединено со мною таинственно. Ночь, забвение. Уйти бы туда, к звездам, ввысь.   

Шаляпин поет цыганские романсы

На второй день Рождества я справлял мои именины. Собрались мои приятели, артисты, художники, охотники. И всегда приезжал Шаляпин.

На этот раз он приехал прямо после спектакля из театра, в костюме Галицкого. Все обрадовались Федору Ивановичу.

Он сел за стол рядом с нашим общим приятелем Павлом Тучковым. В руках у того была гитара – он пел, хорошо подражая цыганам, и превосходно играл на гитаре.

К.А.Коровин. Кафе (На веранде). 1918

К концу ужина Павел Александрович сказал Шаляпину:

 - Вторь!

Шаляпин оробело послушался.

Павел Александрович запел:

Задремал тихий сад…

Ночь повеяла…

 Павел Александрович остановился и искоса посмотрел на Шаляпина.

 - Врешь. Сначала!

Задремал тихий…

Снова – многозначительная пауза: Шаляпин фальшивил.

О нашей весне...

Много я скитался по свету. И не раз я видел весну в других странах. Но такой весны, как у нас в России, я нигде не видал. 



               К.А.Коровин. Весна. Охотино. 1915 

Москва. Я смотрю в окно своей мастерской, и мне в окно видна разлившаяся Москва-река. Чудно и торжественно. На берегу стоит Кремль – соборы, башни, как будто бы какая-то давняя дивная сказка.  За Кремлем гаснет розовая заря. Галки носятся в вечернем небе, то стаями поднимаясь кверху, то быстро опускаясь к самой земле, с каким-то особенным радостным криком. В их полетах есть какой-то праздник, птичий бал.

В реке, в талой грязной дороге, в движении народа, идущего через мост, в зажигающихся к вечеру уличных фонарях, во всем окружающем чувствуется весна.
Странно, видел много стран. И нигде нет такого отрадно-печального чувства, необычайного замана, глубокой красоты, мечты тревожной, как в весеннем вечере России…

Про Морозова, Коро и Гогена

К.А.Коровин . Портрет И.А.Морозова. 1903

Я москвич, и мне частенько вспоминается Москва.
Замечательные люди были москвичи: гостеприимные, приветливые. Любители театра, музыки, искусства. Были среди них и, так сказать, люди с причудью.

Вспоминаю знаменитого купца Михаила Абрамовича  Морозова – особняк  в Москве, прекрасные залы и комнаты в разных стилях, много картин в доме – старинных, коричневых, темных.

Хозяин, показывая картину, обычно разводил руками:

 - Говорят, Рафаэль или Мурильо, а кто знает. Или вот – Тициан, но фигура справа – младенца – говорят, не его, а Корреджо. Вот тут и разберись…

Младший брат Михаила Абрамовича  любил и понимал живопись: он  создал галерею – собрание прекрасных французских импрессионистов: Моне, Сизеле, Ренуара…
Старший брат -  Михаил Абрамович -   собирал по преимуществу старые картины иностранцев, не признавал собрания младшего брата и всегда огорчался.

Коровин и Поленов – переходим на "ты"



В.Д.Поленов
Фотография. 1880-е

Он несколько раз показывал мне свою картину во время работы. Я как-то не совсем понимал, почему такой замечательный художник русского пейзажа, природы русской, так увлекался сюжетом давней истории и делал огромную картину на евангельскую тему….

 … Василий Дмитриевич показывал мне свою картину, как я уже сказал ранее неоднократно, и хотел узнать мое мнение. Василий Дмитриевич подружился со мной как-то раз летом пригласил меня поехать с ним в Алексино на реку Оку, посмотреть на место на Оке, где он хотел построить себе дом, чтобы жить в нем и лето и зиму, жить в природе. По дороге на пароходе до Алексина В.Д.Поленов рассказал мне про свою жизнь за границей и про свои замыслы живописи. О том, что он хочет написать целый цикл картин из жизни Христа Спасителя.

   За обедом на пароходе он налил мне и себе по рюмке портвейна и сказал мне:

 - Вот прошу вас, тебя, будь со мной на ты.

 - Василий Дмитриевич, я счастлив быть с вами на "ты", но вы мой учитель, и я прошу вас говорить мне "ты", так как вы старше меня, и это будет красиво…

 - Ну, хорошо,  - согласился Поленов. – Вот что, Константин,  - сказал он, - прошу тебя серьезно, скажи мне правду – что, тебе нравится моя большая картина "Христос и грешница"? Скажи искренно, что в ней тебе кажется не так.

 - Вот что, Василий Дмитриевич, мне все равно, что там действие, момент сцены и что женщина испуганно смотрит на Христа, который решит ее участь, убьют ее камнями или нет. Но в картине есть пейзаж, написанный по этюдам, как бы с натуры. В нем есть солнце страны. Но ваши картины и этюды с натуры русской природы мне больше нравятся. Ваша картина, вернее, ее тема, заставляет, так сказать, анализировать вопросы жизни, тогда как искусство живописи имеет одну цель – восхищение красотой. 

Внутренняя и добрая машинка внутри

Из письма К.А.Коровина –Г.Л.Теляковской:

Портрет Г.Л.Теляковской. 1905

Гурли Логиновне*: "..Оттого, что кругом самой жизни, в самых ее мелочах, все как-то не совсем так, как нужно, и даже многое вовсе и совсем не так, что и заставляет всегда или раздражаться, протестовать, исправлять, или, что по большей части. Просто молчать, не без глубокого горя в душе и сердце, - вот отчего я захворал так сильно, эта внутренняя и добрая машинка внутри меня испортилась, и этого,  конечно, никто не понял, как вообще бывает это, понимают вообще очень мало, немногие и всегда потом.

Хотя не хотел Вам писать грустного письма, но уже выходит грустновато".

* Гурли Логиновна Теляковская  (1852 – 1922) - жена В.А.Теляковского, директора Императорских театров (с 1901 по 1917). Художница-любительница, принимала участие эскизами костюмов в оперных и балетных постановках Большого театра, в спектакле "Ромео и Джульетта" московского Малого театра.

Про москвичей

К.А.Коровин. Москворецкий мост. 1914

Во многих улицах и переулках Москвы среди садов стояли приветливые деревянные особняки с воротами и калитками, чистые, крашенные, веселые, одноэтажные. Там жили москвичи с достатком. Это как-то было видно по самой постройке.

На дворе, мощенном булыжником, были конюшня и каретный сарай. Дворник жил в дворницкой, в отдельном небольшом домике. Кучер помещался в кучерской. Москвичи держали хороших лошадей, рысистых, для выезда. Хозяева таких особняков были люди положительные, деловые. Дела были солидные, негромкие, тихие и доходные. Контора для дел была отдельно – в центральной части города.

Про денщика Василия

К.А.Коровин. Охотино. 1912

…Однажды Шаляпин с Серовым выдумали забаву.
При входе ко мне в мастерскую был у двери вбит сбоку гвоздь. Василий всегда браво входил на зов, вешал на гвоздь картуз, вытягивался и слушал приказания.
И вот,  однажды, Серов вынул гвоздь и  вместо него написал гвоздь краской на пустом месте, и тень от него.

 - Василий! – крикнул Шаляпин.

   Василий, войдя, по привычке, хотел повесить картуз на гвоздь. Картуз упал. Он быстро поднял картуз и вновь его повесил. Картуз опять упал.

Шаляпин захохотал.

Василий посмотрел на Шаляпина, на гвоздь, сообразил, в чем дело, молча повернулся и ушел.

Придя на кухню, говорил, обидевшись:

 - В голове у их мало. Одно вредное. С утра все хи-хи да ха-ха. А жалованье все получают во какое!

Про памятник Пушкину

К.А.Коровин
Эскиз декорации I картины III действия оперы
М.И.Глинки "Руслан и Людмила"

После спектакля в Большом театре я наверху, в огромной мастерской под крышей, писал декорацию к опере "Руслан и Людмила". Старший мастер, Василий Белов, составлял колера в больших тазах. Я сижу напротив, на лавочке.

 - Кто, - спрашиваю я, - сочинил "Руслан и Людмилу"? Знаешь, Василий?
Василий Белов так серьезно посмотрел на меня и по-солдатски ответил:
 - Этот самый Пушкин, что с Тверского бульвара. От Страстного монастыря.
 - Это памятник ему, - говорю я.
- Знаем – сочинитель. Его вот застрелили…
 - Зря, - говорю я, - дуэль была.
 - Эк, да, - сказал Василий и рукой взял себя за рот и так значительно, серьезно сказал: - Да, да, скажут вам…Господа-то не скажут правду-то..а мы-то знаем…Он такие песни начал сочинять, прямо вот беда. А студенты, народ озорной, только дай им, сейчас запоют. Ну и вот его за это и шабаш…
 - А ты знаешь, что он написал? Ну хоть одну песню.
 - А как же… - ответил Василий. – Нас училка в деревне всех выучила:

Прибежали в избу дети,
Тятя, тятя, наши сети
Притащили мертвеца.

Цорн в "высшем свете"

А.Цорн. Автопортрет

Ко мне приехал из Парижа мой приятель художник Цорн и остановился у меня. Поленов познакомился у меня с Цорном. В то время Цорн был в славе. Мы поехали вместе обедать к С.И.Мамонтову. Когда за обедом подали уху из стерляди – кусок большой рыбы лежал в тарелке, в прозрачной ухе, Цорн смотрел и не ел. Он испугался, побледнел и спросил Поленова, который сидел рядом с ним:
 - Что, не змея ли это?
Как мы ни уговаривали его, что это рыба, - Цорн не ел.

Тут же за столом сидел огромного роста итальянец, тенор Таманьо. Он услыхал про змею и тоже испугался и сказал:
 - Остия! Это невозможно…
Как мы ни уговаривали, брали все в ложку кусок стерляди, показывали – "вот видите" - и клали в рот рыбу, ни Цорн, ни Таманьо не могли есть.

Лето. Рассуждения о насекомых

К.А.Коровин. Рыбаки. 1914

Начало июля. Самое лето. Трава высокая, луга покрыты цветами. Сад зелен. Поспевает клубника. Плывут облака в синеве неба.

Под большим зонтиком, недалеко от леса, сижу и пишу красками с натуры – лес, дорогу и голубые колокольчики, которые прячутся в тени  и блестят на солнце.

Недалеко от меня в траве лежит рыболов, мой слуга и приятель Василий Княжев.

Лежит, смотрит в траву и говорит:

 - И чего это только делается на свете. Вот поглядите на траву, и чего только ни есть в ее раной твари. Мухи синие – вот блестят, как огонь, жучки… Вот как до него дотронешься травинкой – он сейчас в покойники поступает, притворяется, что помер. Паук на высоких ногах бегает, ловко до чего! Ноги-то тонкие, как он их себе не сломает… Божья коровка красненькая ползает, растопырится, подымет крылышки и полетела… А вот нахальные до чего кузнецы зеленые, да здоровые какие!

Ялта. Сегодня 10 июля

Мало того, что составить верный тон надо его умело нарисовать на холст, чтобы он выражал свое назначение в этюде.

 Ялта. Просто не могу смотреть на этюды, ничего нет оконченного.

Ялта. Сегодня 10 июля. Писал в Ялте Бульварную улицу – и увидал, что способ работы: перевод глаз от натуры к этюду можно пополнить именно: работать в этюде и смотреть в него как в натуру. Пополняя при сравнении, чего не хватает или что не сделано, что не выражает желаемого.

Про Италию и Мазини

К.А.Коровин
Венеция. 1894

Дивной сказкой казалась мне Италия. И красавица Флоренция, палаццо Медичи, Микеланджело.

Таинственная Венеция. Ночь. Сажусь в черную гондолу у качающейся воды каналы. В удивлении смотрю на высокого гондольера, как, стоя, нагибается он над веслом. На повороте темного канала он говорит:

- Оээээ..берегись…
Соседняя гондола тихо проходит мимо нас. Площадь Святого Марка.
Комната гостиницы, из которой мне видна большая стена, розоватая, огромного Дворца дожей. Я пошел по площади Святого Марка. "Прежний мир, - думаю я, - великие, прекрасные тени…"

Вернувшись в отель, у фонаря, при входе, я услышал:

 - Константино…

Передо мной стоял в плаще человек. Он бросил через плечо назад сигару.

 - Мазини!

"Летом город сущий ад"

К.А.Коровин

Летом. Сирень. 1895

Июль месяц в России городские люди жили на даче. "Летом город сущий ад", - говорили москвичи.
Впрочем, Москва летом не была адом. В Москве было много садов и зелени.
Сады при особняках были пустые, заросшие. В них были беседки – забавные и причудливые, с разноцветными стеклышками в окнах.

В этих беседках отдыхали от летней жары. Пили чай, прохладительные напитки. И все же на природе было лучше, и подмосковные крестьяне построили по всем деревням небольшие деревянные дачи. Они были крашены, срублены из соснового леса, отличались уютом и простотой. При дачах всегда были террасы и сады.

А в Пушкине, Царицыне, Люблине, Перловке, Кунцеве, где отдыхали богатые москвичи, дачи строили архитекторы. Они были крыты железом, с фонтанами перед террасой, с металлическим журавлем, из горла которого била струя воды. В садах стояли столбы, увенчанные зеркальными шарами. Дачи были крашены в желтый цвет, украшены разными финтифлюшками, голубыми и красными. Газоны, куртины цветов, дорожки посыпаны песком… 



К.А.Коровин

У купальни

Утром, обернув голову полотенцем, все шли купаться на речку или большие пруды, где на воде стояли деревянные, сбитые из досок купальни.
Что за восхищение – эти купальни!

Когда по деревянным мосткам от берега войдешь в них – вас охватывает, при виде воды, какая-то особая бодрая радость.

Вы раздеваетесь на лавочке у стены. Маленькие рыбки стайками бегают у ваших ног и пропадают в глубине. По маленькой лестнице вы спускаетесь в воду.
Какая вода! Она пахнет соседними лесами. Купаться так приятно, что вы окунается, и вам не хочется расстаться с водой.

И какая истома охватывает вас после купанья!...

Про живопись передвижников и Саврасова

Саврасов Алексей Кондратьевич
Грачи прилетели

1871

Я рано начал рисовать и писать красками – сам, не испытывая при этом никакого  принуждения или поощрения, веления или внушения. Картины, до чего хороши казались мне! Но когда стал я старше, некоторые из них были и непонятны. Было непонятно, зачем художник написал их.

Вот одна картина – она пугает. Говорят: "Священник в деревне, пьяный". Мне показалась она очень странной. Это была картина Перова. Или вот – железнодорожная станция, платформа, поезд уходит в дали, какой-то человек с печальным лицом – "Проводил". Никогда не мог понять я, что хорошего в этих картинах.

Но вот что внушало мне восторг – "Весна" Васильева и "Грачи прилетели" Саврасова! Сколько жизни на этих картинах, как хороши их краски! И рано понял я, что главное в картине не что написано, а как написано. А когда я писал сам, всегдашним моим горем было, что другие, когда смотрели на мои работы, говорили: "А зачем это? Ни к чему, идеи нет…"

"У всех есть свои очаровательные певицы!"

В.А.Теляковский.
Директор Императорских
театров (1901-1917)

Фотография. 1900-е

Директор Теляковский говорил мне как-то при моем приезде в Петербург.

 - Представьте, ко мне заявился Распутин. Просит принять певицу в оперу. Я его не принял. Знаете, если брать всех певиц по рекомендации министров, журналистов да еще и "святых страцев", то хороша  опера будет. Но слушала эту певицу приемочная комиссия, музыканты, я слушал. Поет все мимо, и голоса нет.

Правда, у всех есть свои очаровательные певицы. У всех!

Удивительно это. Не беру. Враги говорят, ничего не понимает директор. Муравьев рекомендовал. Замечательная. Дошли до «самого». Говорю, не могу взять – прикажите. А приказать-то не хотят…

   Он смотрел на меня, и глаза директора смеялись.

Про свадьбу Шаляпина

Портрет Т.С.Любатович.
Вторая половина 1880-х

 У Шаляпина образовалось много знакомств в Москве, и летом он часто гостил в деревне Путятино, у певицы Частной оперы Татьяны Спиридоновны Любатович.

Однажды он заехал ко мне и просил поехать  с ним к Любатович.

 - Поедем. Возьми ружье, ты ведь охотник. Там дичи, наверное, много. Глушь, место замечательное. Татьяна  - баба хорошая. Ты знаешь, ведь я женюсь.

 - Как женишься? На ком? – удивился я.

  - На Иоле Торнаги. Ну, балерину у нас знаешь? Она, брат, баба хорошая, серьезная. Ты шафером будешь. Там поблизости в деревне я венчаюсь. Должно быть, Труффи приедет, Малинин, Рахманинов, Мамонтов.

В имении Т.С.Любатович Путятино
(Владимирская губерния)

Фотография. 1897

Справа с корзиной – К.А.Коровин.   

 А как ты думаешь, можно мне в деревенской поддевке венчаться? Я терпеть не могу эти сюртуки, пиджаки разные, потом шляпы. Картуз же – умней, лучше. Козырек – он солнце загораживает, и ветром не сносит. В вагоне еду – я люблю смотреть в окошко. В Пушкино, к Карзинкиным, недавно ехал, высунулся в окошко, у меня панама и улетела. Двадцать пять рублей заплатил…    

Дягилев и журнал "Мир искусства"

С.П.Дягилев. Фотография. 1900-е

В 1898 году в Петербурге, в квартиру Мамонтова, где я останавливался, пришел молодой человек, элегантно одетый. Волосы его были тщательно расчесаны; впереди белела прядь седых волос.

- Я был в Москве, - сказал он, - познакомился с Серовым, и он мне дал ваш петербургский адрес. Видите ли, я хочу издавать художественный журнал, и мне нужно ваше участие. В журнале будет также отдел иностранной живописи. В русском художестве начинается новая эра, представителями которой являетесь вы, Врубель, Левитан, Серов – московское течение в искусстве.
В это время в комнату вошел С.И.Мамонтов.

- Вот какая интересная мысль, - сказал я, - издавать художественный журнал.

Савва Иванович протянул руку молодому человеку. Тот назвал себя: Дягилев. Мамонтов повел нас завтракать к Кюба. От Кюба я поехал к Дягилеву.

О Шаляпине...

Ф.И.Шаляпин в роли Ивана Грозного
в постановке оперы Н.А.Римского-Корсакова
"Псковитянка". Фотография. 1898

Шаляпин довольно часто отказывался петь, и иногда - в самый последний момент, когда уже собиралась публика. Его заменял в таких случаях по большей части Власов. В связи с этими частыми заменами по Москве ходил анекдот. Шаляпин ехал на извозчике из гостей навеселе.

- Скажи-ка, - спросил он извозчика, - ты поешь?

- Где же мне, барин, петь? С чаво? Во когда крепко выпьешь, то бывает, вспомнишь и запоешь.

- Ишь ты, - сказал Шаляпин, - а вот я, когда пьян, так за меня Власов поет...

Не было дома в Москве, где бы не говорили о Шаляпине. Ему приписывали самые невероятные скандалы, которых не было, и выставляли его в неприглядном виде. Но стоило ему показаться на сцене – oн побеждал. Восторгу и вызовам не было конца.

Экзамены

В комнате. 1886.

Изображены И.И.Левитан и К.А.Коровин

Ученики живописи безвыходно до позднего вечера занимались в Школе. Часов рисунка и живописи было много и много было предметов – поэтому все как-то отставали. Между преподавателями был какой-то холод.

Помню -  экзамен русской истории. Сидят за столом, покрытым зеленым сукном, преподаватель истории Побойнов, инспектор, художник Трутовский, художник В.Г.Перов.

Преподаватель Побойнов задает вопрос Левитану, который хорошо отвечал на вытянутый билет.

 - А скажите, в котором году и месяце император Павел Петрович переехал в Гатчину?

Левитан не знает.

- Я тоже не знаю, - подумавши, сказал и профессор Перов.

 

- А по-моему, хронология является главнейшим предметом художника. Художник обязан знать эпоху, - заявил сухо Побойнов.  – Если он, - указал он на  Левитана, - будет писать картину "Приезд в Гатчину", не зная хронологии, он не будет знать время: зима, лето, осень… Художники часто ошибаются в истории и вообще…

Воспоминания детства. Про Пушкина

Онегин в постели. 1901

Всероссийский музей А.С.Пушкина, Санкт-Петербург

Многим бы хотелось видеть Пушкина. А бабушка моя, Екатерина Ивановна Волкова, видела его. И много говорила мне и брату моему, когда мы были детьми. Говорила об Александре Сергеевиче Пушкине, что это был самый умный человек России. И часто говаривала нам о нем. И мне представлялся он красавцем, на белом коне, как наша лошадь Сметанка, и в каске с перьями.

А бабушка сказала мне, что нет, он был маленького роста, сгорбленный, курчавый блондин с голубыми большими глазами, блестящими, будто на них были слезы. Серьезный, никогда не смеялся. Одет был франтом, носил большое кольцо на пальце и смотрел в золотой лорнет. "Зачем это, - подумал я, - маленького роста? Неправда, что бы мне ни говорили".

Про то, как я Поленову позировал

В.Д.Поленов. Этюд (Изображен К.А.Коровин). 1887

Государственный Русский музей

В большом особняке дома, у сада, в Купальне, куда я пришел, Поленов показывал мне свои этюды Палестины. Они были разнообразны. От самых маленьких, не более вершка, до больших.

Они были колоритны, талантливы. Генисаретское озеро, храм Соломона, часовня Гроба Господня и много других.

- Я начинаю большую картину, - сказал он мне, - "Христос и грешница". У меня к вам просьба. В свободное время вы немножко попозируйте мне, полчаса. Я с вас немного попишу. Мне нужно.

 У Поленова в большой комнате-мастерской было особенно нарядно. Висели старые восточные материи, какие-то особенные кувшины, оружие, костюмы. Все это он привез с Востока. Это все было так непохоже на нашу бедность.

В.Д.Поленов. Христос и грешница. 1888

Государственный Русский музей