После спектакля в Большом театре я наверху, в огромной мастерской под крышей, писал декорацию к опере "Руслан и Людмила". Старший мастер, Василий Белов, составлял колера в больших тазах. Я сижу напротив, на лавочке.
- Кто, - спрашиваю я, - сочинил "Руслан и Людмилу"? Знаешь, Василий?
Василий Белов так серьезно посмотрел на меня и по-солдатски ответил:
- Этот самый Пушкин, что с Тверского бульвара. От Страстного монастыря.
- Это памятник ему, - говорю я.
- Знаем – сочинитель. Его вот застрелили…
- Зря, - говорю я, - дуэль была.
- Эк, да, - сказал Василий и рукой взял себя за рот и так значительно, серьезно сказал: - Да, да, скажут вам…Господа-то не скажут правду-то..а мы-то знаем…Он такие песни начал сочинять, прямо вот беда. А студенты, народ озорной, только дай им, сейчас запоют. Ну и вот его за это и шабаш…
- А ты знаешь, что он написал? Ну хоть одну песню.
- А как же… - ответил Василий. – Нас училка в деревне всех выучила:
- Кто, - спрашиваю я, - сочинил "Руслан и Людмилу"? Знаешь, Василий?
Василий Белов так серьезно посмотрел на меня и по-солдатски ответил:
- Этот самый Пушкин, что с Тверского бульвара. От Страстного монастыря.
- Это памятник ему, - говорю я.
- Знаем – сочинитель. Его вот застрелили…
- Зря, - говорю я, - дуэль была.
- Эк, да, - сказал Василий и рукой взял себя за рот и так значительно, серьезно сказал: - Да, да, скажут вам…Господа-то не скажут правду-то..а мы-то знаем…Он такие песни начал сочинять, прямо вот беда. А студенты, народ озорной, только дай им, сейчас запоют. Ну и вот его за это и шабаш…
- А ты знаешь, что он написал? Ну хоть одну песню.
- А как же… - ответил Василий. – Нас училка в деревне всех выучила:
Прибежали в избу дети,
Тятя, тятя, наши сети
Притащили мертвеца.
Тятя, тятя, наши сети
Притащили мертвеца.
Памятник А.С.Пушкину в Москве Скульптор А.М.Опекушин. 1880 |
Эх, ловко это она научила. Под ее все теперь у нас, парни, девки, кадриль танцуют. А вот отчего он без шапки стоит знаете ли вы? – вдруг спросил меня Василий и, смотря на меня, прищурил хитро один глаз.
- Нет, не знаю, - удивился я – Отчего?
- А вот потому и голову наклонил, и без шапки, значит, снял и говорит: "Прости, - говорит, меня народ православный…"
- Что ты, Василий,. Кто тебе сказал?
- Чего сказал…там написано, на памятнике сбоку.
- Да что ты, Василий, где? Там этого ничего не написано…
- Нет, написано. Слух пройдет по всему народу, вот что. А ты уж смекай, как знаешь.
Двадцать лет со мной работал Василий Белов. Он был колорист, маляр. Я ценил его. Он составлял цвета по моим эскизам и готовил краски. Любил поговорить. Но ничего с ним не поделаешь: на все у него был свой взгляд. Особенный, уверенный. Во время так называемого освободительного движения Василий Белов пришел ко мне и сказал:
- Вот теперь вашему Пушкину шапку наденут..
- А почему? – спросил я.
- Полно шапку ломать..Теперь свобода всем вышла…
- Нет, не знаю, - удивился я – Отчего?
- А вот потому и голову наклонил, и без шапки, значит, снял и говорит: "Прости, - говорит, меня народ православный…"
- Что ты, Василий,. Кто тебе сказал?
- Чего сказал…там написано, на памятнике сбоку.
- Да что ты, Василий, где? Там этого ничего не написано…
- Нет, написано. Слух пройдет по всему народу, вот что. А ты уж смекай, как знаешь.
Двадцать лет со мной работал Василий Белов. Он был колорист, маляр. Я ценил его. Он составлял цвета по моим эскизам и готовил краски. Любил поговорить. Но ничего с ним не поделаешь: на все у него был свой взгляд. Особенный, уверенный. Во время так называемого освободительного движения Василий Белов пришел ко мне и сказал:
- Вот теперь вашему Пушкину шапку наденут..
- А почему? – спросил я.
- Полно шапку ломать..Теперь свобода всем вышла…
Комментариев нет:
Отправить комментарий