Русские чиновники и деревня.

Много мне в жизни приходилось встречать людей разных положений, сословий, многих знать и говорить с ними – крестьян, купцов, вельмож, министров…

И сколько было среди них людей недовольных, озабоченных. Перед этими русскими людьми все другие были виноваты. Они как бы сочиняли эту виновность. А зачем это было им нужно – никому неизвестно.

 К.Коровин. Пейзаж (У изгороди). 1919

Они возводили и сплетали друг на друга всяческие небылицы. Но больше всего они жаловались со скорбью и негодованием на тяготы русской жизни.

Я всегда удивлялся  этой особенной черте их характера и не мог уяснить – почему они находили удовольствие в постоянном брюзжании.

Русскую жизнь они представляли себе такой, какой она никогда не была. И людей не было таких уж плохих, какими их воображали.

..Сановники, патриоты. Лица какие серьезные. Казалось, они никогда и не улыбались. И водку даже пили деловито и серьезно,  как будто лекарство принимали. Да и, конечно, человек всегда в делах. Спросишь его:

 - Чем вы, Федор Владимирович, озабочены так?

 - Да как же, мне сегодня для чиновников министерства обед надо устраивать. Пельмени тысячу штук , заказал. Вино выбрать надо, закуску. Надо сообразить, из бюджета не выйти. Тоже разный народ есть. Закусывает  - кильки накладывает, сардинки тоже. Ест, как кашу. Ну, сделаешь замечание – так недоволен, обижается. Вольнодумства много. Послушания нет.

 - Ну, кильки – то,  - говорю,  - какое же вольнодумство тут? Просто по вкусу пришлись. Понравилось – закуска хороша.

 - Не говорите! Всюду вольнодумство. Особенно молодежь наша отличается. Время такое ужасное. Сочинители пишут… Художники тоже… Выставки разные. Все вкривь да в сторону. Мужичков пишут обиженных, бурлаков, ссыльных. Что такое? К чему это клонить? Всю выставку обойдешь, а августейших особ на картинах и не видно. Как будто их и нет. "Свадьба в Малороссии" - картина называется. А кто женится – в каталоге ни звука… Разночинец одолевает.

Он помолчал и с большим уже жаром продолжал:

 - И как-то не понять у нас ничего. Ехал  я в Крым с его высокопревосходительством. Видели из вагона – мужики идут и бабы босиком. А на полках сзади, на плече, сапоги несут новые, а бабы – башмаки. "Что такое? – спрашивает его высокопревосходительство. – В чем дело? Понять невозможно. Сапоги есть, а босиком ходят". И так расстроился, что в Симферополе за обедом  губернатора даже смутил.

 - Да ведь для ног вольготно, - сказал я, - летом по сухой дорожке босиком пройти. Я вот на рыбной ловле на песочке, на бережку, всегда босиком хожу.

 - Да неужели? – удивился сановник.

 - А вы никогда не ходили? – спросил я.

К.Коровин. Рыбы. 1917

- Нет,  - отмахнулся мой собеседник. – я в деревне как-то мало бывал. Скука одолевает. Леса, поля… Едешь, едешь, - все одно и то же. Привычку надо иметь в деревне жить. Помещиком быть – это не приведи Бог! Я от загородного ресторана не могу удаляться. Да и помещик – приедет в столицу, так его из ресторана не выгонишь. Видать, какова жизнь в поместье… В ресторане пальмы на столе. Хоть на станциях возьмите: пальма в буфете обязательна, глаз веселит, Иерусалимом отдает. Пьешь, а божественное настроение  в душу льется. Что бы было, если бы березу поставили или осину? В какое бы волнение публика пришла…

 - А я люблю березу и наши леса, - сказал я.  – Поэтично. И жизнь в деревне для меня отрада.

- Не верю, - резко сказал мой собеседник. – Не верю я вам. Все это вы сочинили.

 - Воля в деревне. Простор. Свобода.

 - А вот это-то и есть самое вредное. Распускается человек. Сдерживающих начал нет. И что вы делаете в деревне?

 - Вот, пишу красивые места природы. Мельницу, избушки, леса, картины пишу.

 - Тощища! – сказал сановник. – Кому нужно? Солома, крыши из соломы, мосты, кривые сараи. В чем же красота –то? Вот все у вас так. А как же вы, - удивлялся сановник, - для балета работаете? С такими понятиями о прекрасном?… Удивляюсь.

Он вдруг спохватился, взглянул на часы и заторопился:

 - Заговорился я с вами. На службу ехать надо. Дела по горло. Это не то, что вам, - кисточкой туды-сюды…Прощайте…